В современном мире, где похоронные традиции многих культур становятся всё более скромными и стандартизированными, цыганские обряды проводов в последний путь поражают своим размахом и символичностью. Это не просто траурное мероприятие – это грандиозный спектакль жизни и смерти, где каждая деталь имеет глубокий сакральный смысл. Для цыганской культуры похороны – важнейшее событие, сравнимое по значимости со свадьбой, а иногда превосходящее её по масштабам организации.
С цыганскими похоронами по роскоши могут сравниться лишь королевские траурные церемонии. Весь мир с собой на небеса — вот их девиз.
Сколько бы богатств не нажил человек, в случае смерти их с собой на тот свет не возьмешь. Но так считаем мы, а вот у десятимиллионного цыганского этноса на это совсем другой взгляд.
В цыганском мировоззрении смерть – не конец существования, а переход в иное качество. Умерший становится "нахэсло" – небесным покровителем семьи, который хотя и невидим, но продолжает участвовать в жизни родных. Поэтому проводы должны быть такими, чтобы душа ни в чём не нуждалась на том свете. Эта концепция коренным образом отличается от христианских представлений о загробной жизни и восходит к древним индийским верованиям предков цыган.
Особое значение имеет идея "перехода" – цыгане верят, что в течение 40 дней после смерти душа ещё связана с этим миром. В этот период особенно важно соблюсти все ритуалы, чтобы обеспечить усопшему комфортное существование в ином мире. Отсюда и традиция оставлять в могиле личные вещи, деньги и даже транспортные средства.
Стоит сразу сделать важное уточнение: похороны по высшему разряду могут позволить себе лишь те, кого называют баро – главы таборов, общин и просто авторитетные люди. Большинство же цыган хоронят своих соплеменников по обычным христианским традициям. Но речь сейчас не о них, а именно о представителях цыганской знати.
Так вот, последнюю обитель баро принято обустраивать по высшему разряду. Во-первых, размеры. От простой могилы цыганские отличаются габаритами. Это довольно просторная яма площадью около 20 квадратных метров. Ее стены либо укрепляют строительными блоками, либо по периметру заливают опалубку.
В отдельных случаях усыпальница может состоять из нескольких комнат, бывает к ней пристраивают даже подземный гараж. На дне такой могилы сооружают бетонную стяжку, поверх нее укладывают паркет, стены обшивают дубовыми панелями. Среди них монтируют фальш-окна, прикрытые тяжелыми бархатными шторами.
Во-вторых, наполнение склепа. В него помещают все то, что при жизни окружало покойного – мебель, электроника, картины, горшки с цветами. На стену вешают телевизор, в угол ставят холодильник.
Последний до отказа забивают дорогущими продуктами, которые любил покойный. На столе тоже расставляют снедь и алкоголь. В шкатулки помещают все драгоценности, на видных местах оставляют большие суммы денег. В отдельных случаях в могилу подводят электричество, и оно на фоне этой абсурдной роскоши уже совсем не вызывает удивление.
Если к могиле пристроен гараж, то туда загоняют любимый автомобиль покойного. Так было, например, при похоронах Мирчи Чераря – главного цыгана всея Молдовы в советское время. Как рассказывал его сын Артур Черарь, в могилу отца подъемным краном опустили Rolls-Royce «Фантом» – любимую машину отца.
Артур Михайлович Черарь в интервью журналистам раскрыл любопытные подробности похорон. Оказалось, церемония прошла лишь через две недели после смерти — и вовсе не из-за траурных традиций или ожидания родни, разъехавшейся по миру.
Все это время ушло на создание подземного склепа: рабочие отделывали стены индийским и итальянским мрамором, монтировали камин, обустраивали винотеку и даже проводили электричество.
Сам ритуал погребения соответствовал этой роскоши. Покойного уложили в эксклюзивный гроб из ценных пород дерева с отделкой из палисандра. По желанию такой гроб можно оснастить кондиционером, Wi-Fi и автономной подсветкой. Именно такую модель заказали для румынского барона Флориана Чиоаба после его смерти в 2013 году.
Похороны у цыган — это не просто прощание, а грандиозное действо, поражающее своей пышностью. Когда ушёл из жизни румынский барон, траурный кортеж из сверкающих суперкаров и чёрных лимузинов растянулся на целых семь километров. Со всего мира съехались цыганские кланы — представители 59 стран пришли отдать последние почести усопшему.
Когда гроб опускают в подземные чертоги, происходит нечто завораживающее: все женщины, присутствующие на церемонии, снимают с себя золотые украшения — серьги, кольца, браслеты — и бросают их в могилу. Только представьте: сколько драгоценного металла легло на дно последнего пристанища румынского барона? Толщина этого слоя могла бы поразить даже самого искушённого ювелира.
Но на этом ритуал не заканчивается. Склеп накрывают массивными железобетонными плитами, заливают бетоном, и лишь потом насыпают обычную землю — так, чтобы ни одна живая душа не потревожила вечный покой усопшего. Здесь не верят в скромность — здесь верят в вечность.
А уж о надгробиях и говорить отдельно! Их видно издалека — монументальные, резные, сверкающие позолотой - это не просто надгробные плиты с именем, а целые скульптурные композиции. Здесь не просто высекают имя и даты — здесь воссоздают целые сцены из жизни. Покойный застывает в камне в полный рост, а рядом с ним — его родные, причём иногда ещё живые.
Барона изображают в окружении всего, что он любил при жизни: роскошные автомобили, яхты, дорогие безделушки. Некоторые памятники достигают двух человеческих ростов, превращая кладбище в музей под открытым небом - музей жизни, которую не смогла забрать даже смерть.. Здесь смерть — не конец, а вечная память, отлитая в мраморе и золоте.
Покойный предстаёт перед вечностью в самом роскошном своём обличье – восседает за обильно накрытым столом, где среди хрустальных бокалов сверкают бутылки элитного алкоголя. Мастерство резчиков поражает: каждый элемент на этих памятниках воспроизведён с ювелирной точностью. Если на каменной руке красуется перстень – это не просто абстрактное украшение, а точная копия фамильной драгоценности, вплоть до мельчайших завитков узора и тончайших гравировок.
Когда умерший запечатлён с ключами от любимого автомобиля, на брелоке непременно появится крохотная, но чётко проработанная эмблема марки. Некоторые памятники и вовсе оживают под слоем позолоты и цветных красок – здесь не экономят ни на деталях, ни на яркости красок.
Но этим великолепие не ограничивается. Могила превращается в настоящий мемориальный комплекс: над ней возводят изящный полуоткрытый павильон, где из камня высекают столы и скамьи для поминальных трапез. По краям устанавливают каменные вазы, в которых никогда не вянут свежие цветы – будто сама смерть отступает перед этой торжествующей роскошью жизни.
Как не сказать о том, что даже перед лицом вечности находится место человеческой низости? Эти мраморные памятники, эти ослепительные дворцы мертвых — они словно магнитом притягивают к себе тех, кто готов осквернить память ради наживы.
И пусть могилы знатных цыган охраняют, пусть их специально размещают на самых видных аллеях кладбищ — алчные руки всё равно находят способ пробраться сквозь ограды. Ночные гости с фомками и ломами, готовые ради горсти золотого пепла переступить через последнюю святыню.
Разбитые витрины склепов, осквернённые ниши, пустые постаменты там, где ещё вчера стояли каменные изваяния... Печальная плата за стремление пронести роскошь сквозь саму смерть. В этом мире даже вечность иногда нуждается в защите.
Их влечет сюда мертвый блеск — золото, не утратившее своего сияния даже под землей, деньги, которые уже никогда не потратят живые. Но добыть эти сокровища — задача не из легких. Вспомните: усыпальницы строят словно крепости, заливая стены бетоном, который должен стать непреодолимой преградой для воров.
Но разве это останавливает тех, кто привык торговать памятью?
Один из самых дерзких налетов вошел в криминальную хронику Новосибирска. Михаил Оглы — цыганский барон, павший в бандитской войне 2003 года. Его похоронили с королевской пышностью, но на следующий же день могилу осквернили. Воры, словно стервятники, нашли слабое место: свежий бетон еще не затвердел. Обычный молоток — и вот уже пробита крыша склепа, разворочена земля, украдено то, что должно было остаться с покойным навеки.
Грустная ирония: даже мертвые не могут быть уверены в своем покое. Их последние крепости падают под натиском живых, которые ради наживы готовы разбить и саму вечность.
Покойный предстал перед вечностью во всём своём земном величии - облачённый в дорогой костюм, он покоился в хрустальном саркофаге, где на его руке сверкали золотые перстни и "Ролекс" стоимостью с московскую квартиру. В мертвых пальцах застыла пачка хрустящих стодолларовых купюр, будто и за гробовой доской он собирался вести привычные торги. В углу склепа стояли новейшая видеоаппаратура и телевизор, а на каменном столе красовались бутылки коллекционного коньяка - последний банкет, устроенный на краю между мирами.
Но пиршество вечности оказалось недолгим. Мародёры, словно тени, проникли в усыпальницу. Оставив покойному видеомагнитофон (видимо, сочтя его недостаточно ценным), они счистили с мертвых пальцев золото, прихватили наличность и, в приступе алчности, даже уволокли громоздкий телевизор. А напоследок - словно в насмешку над самой смертью - распили погребальный коньяк прямо на месте, оставив на хрустальном бокале отпечатки своих пальцев. Эта бравада и стала их роковой ошибкой - милиция быстро вышла на след "гробокопателей".
Эти роскошные цыганские усыпальницы невольно вызывают ассоциации с древнеегипетскими гробницами фараонов. Те же исполинские памятники, то же изобилие мирских сокровищ, отправленных вслед за усопшим. И, увы, та же печальная участь - рано или поздно каждая такая могила становится мишенью для тех, кто готов торговать даже памятью о смерти. История, казалось бы, ничему не учит - золото мёртвых по-прежнему манит живых, а роскошные склепы продолжают превращаться в разграбленные руины.
